С Мэттью Воном что-то случилось. Он растерялся, и мы два часа наблюдаем за этим.
Приквел «Кингсменов» не был нужен никогда. Оригиналы во многом держались на своих актёрах — Колине Фёрте, Эджертоне и Марке Стронге. Отдельная причина, почему стала знаменитой перестрелка в церкви из первого фильма, была в том, что её исполнял стереотипный британский джентльмен Фёрт, с которым сложно было представить такую перестрелку.
Вторая причина, почему приквел был не нужен никому, была в том, что Вон испортил второй фильм. Там всё оказалось чересчур, и сжигалось слишком много мостов. Стильное и дерзкое переосмысление бондианы превратилось в утомительный цирк, стремительным ударом убивающий свежую франшизу.
Единственный человек, которому нужен был приквел, это сам Мэттью Вон. Режиссёр, сценарист и продюсер в одном лице. Он корректирует название и отматывает время действия на сто лет назад в интересную эпоху, пытаясь перезапустить франчайз так же, как в своё время он перезапустил Людей Икс с «Первым классом».
Но Вон не знает, с чего начать. У него только набор идей: тайный заговор как причина Первой мировой войны, танцующий монах-балерун Распутин, мать из Красного креста, отец с потайной комнатой, сын, который хочет на войну, сеть шпионов из прислуги, отдельное желание переснять «1917» и такая же отдельная необходимость объяснить происхождение всех ритуалов, позывных и особенностей будущей Секретной службы «Кингсмен».
Трейлеры пускают пыль в глаза. Распутин второстепенен и занимает сильно меньше времени, чем обещали. Но только он обладал какой-то концептуальной и сюжетной целостностью, пригодной для маркетинга. В остальном кино затягивает воронка плохих решений: сюжетные костыли подпирают другие сюжетные костыли, которые подпирают третьи сюжетные костыли, пока в конце уже не ждёшь никого, кроме Гитлера на динозаврах, который скажет, что он проиграл в Первой мировой, но скоро он вернётся во Второй. Очень жаль, что в итоге всё проще.
Фирменных моментов «Кингсменов» немного: кружащиеся танцы в боевой хореографии, неловкие пошлые распутинские шутки, непредвиденная смерть важного персонажа (как это было и с Фёртом, и со Стронгом) и открытый для сиквелов финал, где много серьёзных, прекрасных актёров собираются вместе, чтобы пообещать новые приключения.
От последней сцены исходит такой же вайб, как от последней сцены новой «Матрицы». С одной стороны, это ужасно фальшиво и прямолинейно, а с другой стороны, только там и можно сказать «Вот, теперь это «Кингсмен!» Здесь и усатый Аарон Джонсон, и улыбчивый Стэнли Туччи, и чудо-женщина Джемма Артертон, и Том Холландер со сложными щами, и сам Райф Файнс, фактически играющий себя из крэйговской бондианы, где он был М. Но это заключительная сцена двухчасового фильма, а не сам фильм. А ещё как будто это последняя сцена для всех «Кингсменов», потому что Мэтью Вон уже снял другой шпионский боевик с Гэнри Кэвиллом и должен выпустить его в новом году.
Наименее болезненно смотреть новых «Кингсменов» как техдраму об окончательном развале. Все занимаются чем-то своим. Холландер и Брюль пытаются в саморежиссуру, продолжая играть, даже когда они просто стоят на втором плане, и всё внимание не на них. Файнс на автомате включает театр. У Артертон в голове какой-то свой образ персонажа, который постоянно вступает в диссонанс со всем остальным, что видишь на экране.
А сам Вон, во-первых, постоянно переключается на серьёзный пацифистский мессидж, разными способами иллюстрируя бессмысленность и ужас любой войны. Во-вторых, ему линия отношений отца и сына интереснее остального, но найти баланс между нею и авантюрным шпионским боевиком у него не получается. И в-третьих, внутри фильма Вон помещает другой фильм — цельное, законченное короткотмеражное переосмысление «1917». Причём дальше по тексту он пытается связать этот эпизод с остальным сюжетом, но получается настолько идиотичное объяснение, что лучше бы он молчал.
После всего этого остаётся странное ощущение. На экране — абсолютная потеря контроля. Опустошающая, выматывающая глупость.
