О пользе мерцательной аритмии

Памяти Нины Зархи

Но те, кто не отказался и недостаточно научился, попадают порой в «центр бури» (мы не будем здесь останавливаться на подменной публике, «троллях из Ольгино» или действительно нездоровых психически людях, которых социализация на FB притягивает не меньше, чем раньше — социализация в кинозале). Тогда разворачиваются многоэтажные «ризомные» скандалы и выяснения отношений, опять же переходящие в реальность, но в очень негативном смысле (по поводу «Легенды № 17» или «Левиафана» несколько лет назад, сериала «Тихий Дон» не так давно). Потому что умение строить ленту является провозвестником новой иерархии ценностей, где важна не средневековая «вертикаль», а современный «круг общения»:

— Не знаю, как у кого, но у меня в ленте очень видно, что нет никаких политических, этических и даже экономических разногласий. Страх, ненависть и корпоративная этика по большому счету курят в коридоре. Эстетические разногласия рулят. Люди прибиваются друг к другу по принципу: Ой, тебе тоже это понравилось? Давай дружить? Отбиваются соответственно: Ах, тебе не понравилось? Да пошел ты (и дальше следует куда более грубая лексика, чем на былом Удафф.коме). Национальные, социальные, религиозно-патриотические, партийно-правительственные траблы — это все лепет в сравнении с эстетикой конкретных имен и фамилий. Люди, достигнув какой-то вкусовой тонкости, так ее берегут на уровне общей грубости жизни, что, когда только предчувствуют посягательства со стороны чужой тонкости на сам факт — они вызверяются донельзя. Ты посягнул на самое святое — на мягкое, белое и пушистое, которое в животе. Вот и сдохни, гнида. Но, получается, что люди, которые жрут друг друга за копейку, повязаны партией и правительством, корпорациями, религиями, пятым пунктом и наличием/отсутствием квартиры-машины-дачи-яхты-недвижимости в Италии, люди, которые тратят на эту фигню всю жизнь до гробовой доски, они сами себя собой считают лишь в одном случае. Ой, тебе тоже понравилось? Значит, я не один такой?

— Утрированно, но верно. Виртуальность — это та же реальность на расстоянии одного касания. Люди с таким же "нравится" — как код для обозначения среды: понятной, безопасной в определенном смысле, дружелюбной тебе. И парадокс, что различий меньше, чем там, где бытие обрастает условностями, особенностями, ментальностью — в общем, тем, что принято для идентификации. Строя, нации, религий... Возможно, в реальной реальности хватает оппонентов, чтобы здесь облегчить существование некой утопией, что все люди — братья.

Круг общения тоже неоднороден, тоже подобен «медузе» (ризоме) с равноправными отростками, тоже небесконфликтен, но тут уже речь совсем не о Молохе. Тут уже давным-давно за примитивной оппозицией «нравится — не нравится» стоит априорное признание того, что «Я» не существует без другого «Я», причем каждое «Я» понимается как целая индивидуальность, не только рассуждающая, но включающая в себя всю систему сложившихся отношений. Даже если в «свой круг» вторгаются незнакомцы, их целая индивидуальность тоже определяется — по манере сетевого поведения, по гипертексту, а не только по «тексту слов». При этом, чем быстрее круг «крутится», тем более он «свой», несмотря на степень личного знакомства. Ритм беседы должен обеспечивать не пустую информационную гонку (как в культовом фильме интернет-молодежи «Безумный Макс. Дорога ярости»), но мерцание максимума обертонов. По этим обертонам, даже не вторгаясь в чужую коммуникацию, можно понять уровень индивидуализации (целостности) не пользователя, а общения.

Вот свежий пример:

«Самый грандиозный кинодолгострой или заново созданная реальность? История про проект ДАУ, в который превратились съемки фильма Ильи Хржановского. Сухой итог таков: «лондонские монтажеры сейчас работают над тем, чтобы сделать из снятого в Харькове материала продолжительностью в 700 часов дюжину или более фильмов, телесериал, а также управляемую юзером нарративную интернет-систему». Что происходит на самом деле, никто не знает... Поэтому читайте, очень увлекательная история, которую можно по разному осмыслить! "Многие «туристы», которых сложно заподозрить в заинтересованности, клялись: все, что они видели в институте, было «по-настоящему». Куда ни зайди, все люди жили своей жизнью, занимались обычными делами, стирали себе одежду, готовили есть, принимали гостей и говорили о вечном (о злободневном, естественно, говорить было сложно — мешали штрафы). И эти люди были советскими до последней нитки и последней запонки. Даже в таких глубинах, куда камера оператора вряд ли бы дотянулась, пытливый глаз мог обнаружить не стринги и современную гигиеническую прокладку, а ретропанталоны, вату и бинт, выдаваемые в отделе «Г». По задумке Хржановского, любые мелочи, которые объектив захватить не в состоянии, все равно дойдут до зрителя — через мимику актера, его поведение, через цвет его лица. Поэтому все эти советские вещи должны присутствовать, они обязаны натирать, раздражать и впиваться даже тогда, когда их не видно».

Далее к записи прикреплена ссылка на полный текст статьи в одном из сетевых изданий, но это лишь начало истории, которая пока не собирается кончаться. Сначала пошли комментарии к этой записи:

— Какой плохой текст.

— Зато информативный.

— Тоже нет.

— А мне понравился текст, я из него все-таки что-то узнала, и он даже показался мне поэтичным.

— По-моему это однобокий, непрофессиональный, написанный предвзято и намеренно агрессивно и истерично текст. И вне зависимости от его "правдивости" или нет, вне зависимости от антипатий и симпатий нельзя поощрять и хвалить такие тексты.

— Ох, я не скажу насчет непрофессионально, но текст, по-моему, ужасный. Читать довольно противно.

— Не понимаю, отчего.

— Интересно. Как человек, проведший целую ночь на этом заводе, могу свидетельствовать, что это был удивительный и незабываемый опыт. Я сыграл главного редактора журнала "Театр", помнится.

— Марину Давыдову (смайл)? А с тебя брали подписку о неразглашении?

— Какую ещё Марину Давыдову?.. Она и не родилась тогда. И никаких "шуток" не допускалось там, никого "расколоть" там внутри так и не удалось. Сначала было забавно, потом стало жутковато все-таки... Альтман, кажется, был первым редактором журнала «Театр». Значит, его (смайл). Но я пытался создать собирательный образ (смайл). Насчёт подписки ничего не помню. Но переодевали тщательно, реально даже трусы заставили сменить... Мы там все обошли, перекусили в буфете... С Ильей потом пообщались. Очень обаятельный чел. Но, конечно, без "двойного дна" такого дела не прокрутишь.... Хочется хоть что-то увидеть.

— Знаешь, мне кажется, вне зависимости от качества на выходе, этот проект — ужасно интересная история для осмысления. Жаль, фактов мало, но, надеюсь, они появятся. Ты все же запиши свои впечатления — мне кажется, свидетельства будут востребованы (смайл). Вот это — от шуточно-иронического до жутковатого — самое любопытное, по- моему.

— Мы были делегацией театральных деятелей, приехавших в институт к ученым: я — главред журнала «Театр», Чулпан — артистка МХАТа, типа Тарасова, Андрюша Меркурьев — солист Большого театра.

— Там, что, только тридцать пять тысяч одних монтажеров?

Здесь люди беседуют «в своем кругу», но придерживаются разных мнений. Топикстартер не конфликтен, а любопытен, но конфликт наклевывается, причем не с одним собеседником, а с несколькими: видно это как раз по краткости их возражений. Топикстартер переключается на интересующее его дополучение информации о событии от очевидца, контент сразу и даже непроизвольно увеличивается — обрастает контекстом, выраженным тоже очень индивидуально (юмор, образованность, подспудное неприятие всего советского, снимаемого в «Дау»), и, благодаря взаимопониманию собеседников можно понять их совершенно со стороны, «подключиться» к их собственному «кино». Однако оппоненты не умолкают. Одна из них уже на своей странице делает новую запись:

— Мне очень не нравится текст про «Дау» в той части, которую я успела прочесть — скажу честно, я его недочитала, потому что меня от таких текстов тошнит. Это — вери лонгрид, который написан с одним твердым убеждением и с желанием передать это убеждение всем прочитавшим. Убеждение в том, что Илья Хржановский — е...ат. Может быть, грандиозный, но е...ат. Что весь этот проект — порождение свернутых мозгов помешанного тирана. Под это автор текста — иногда достаточно искусственно — подверстывает все свои (чужие) наблюдения. Все эти сладострастные описания того, как, где, кто, с кем странно обошелся — вылезающее на свет самодовольное пошляческое сознание пишущего, уверенного в том, что он знает, где кончается норма. Этот текст прежде всего невыносимо пошлый. Это бабушки на скамейке, только почему-то призванные теперь писать «в прессу». Недаром он погонными метрами цитирует Идова — большего пошляка, по-моему, земля не рождала. Мысль о том, чтобы попробовать посмотреть, есть ли в этом безумии своя система — автора, кажется, даже не посещает. Он не понимает, и описывает по существу только свое непонимание, свои реакции, свое восприятие. У тебя при этом создается иллюзия, что ты получила какую-то информацию. А там нет информации, там есть «авторский» ракурс.

Запись получает широкий отклик и сочувственные републикации на страницах известных ньюсмейкеров. Комментарии к ней самой бесконечны и буксуют на одном месте, не давая уже никакой информации о событии, зато вскрывая ту или иную ангажированность комментаторов. Флейм заканчивается уже не в виртуальной, а в реальной жизни личным конфликтом по меньшей мере трех его участников. Эти «пользователи» в реальности дружили долгие годы. На Фейсбуке им хватило одной ночи, чтобы выявить несовместимость друг с другом, причем самое забавное, что, не будучи знаком ни с одним из них, ты, слыша ритм этого флейма, легко можешь сделать выводы о событии, фактах, уместности аргументов и личности каждого в целом. Притом комментарии на страницах ньюсмейкеров берут вдруг и подтверждают твою правоту:

— Все правда, текст так себе. Но фильм-то где? Фильма-то нет и не будет уже никогда, потому что это бред безумца, и деньги даже не сп...жены, а просто сожжены и пепел по ветру развеян.

— Демьян, вы не хуже нас знаете, что никто о проекте ничего "достоверного" не скажет, им запрещено раскрывать рот. Все фигуранты отправляют журналистов к Илье, а Илья запросы спокойно игнорирует. Это его право, в общем-то, но не нужно теперь утверждать, что попыток добыть информацию из первых рук не было (о том, что оные попытки имели место, в статье сказано открытым текстом).

— Знаете, как-то не заметил, где именно автор статьи поливает проект, он, скорее, комплиментарен и реально заворожен размахом картины, открывающейся на каждом повороте неоконченной истории. За 10 лет ожидания (в том числе и моего), это чуть ли не первая попытка обобщить все-все сведения, от репортажей до самых невероятных слухов. Зато критики "критической статьи" весьма преуспели как в навешивании ярлыков, так и в весьма неловкой попытке элитизации информации, мол, "вам не понять, не доросли, смотрите свои 50 оттенков серобуромалиновки, не лезьте в наше высокое искусство".

И вот в ту же самую ночь репост второй, «оппонирующей» записи делает глава ресурса, на котором вышла статья. Круг (уже не общения, а сетевого сюжета) начинает замыкаться:

— Наш текст по "Дау" запустил волны говна по ФБ. В комментах примерно через один Варвара Турова, рассказывающая, какой это чудовищный текст и, что, раз Хржановский ничего не прокомментировал, значит, и текст писать нельзя было. И много прочих удивительных персонажей…

— Мне кажется, количество статей, воспоминаний и слухов о "Дау" стремится к тому объему, который позволит этой "сопроводиловке" стать самодостаточным объектом, помимо самого феномена-фильма "Дау". Мифострой в действии?

Но здесь комментаторы уже недооценивают «сопроводиловку» в виде фейсбучных (виртуальных) баталий, которые за сутки смогли внести ясность в огромное количество вещей, в целое коловращение жизни и отношений массы людей около одного недоделанного фильма, сами став весьма многофигурной и многосерийной композицией реальности. Причем ее достоверность как «информационного поля» много выше, чем у недоделанного «Дау», как бы ни старался Илья Хржановский. У него на съемки и монтаж подобия такого «поля» ушли уже 10 лет жизни, у FB — один день (второй день уйдет, когда «Дау» либо умрет, либо выживет).

Ритм «по обертонам», о котором говорил Эйзенштейн — но в линейном раннем кинематографе, где быть его не могло, а «обертонный монтаж» быстро делал картины одеревеневшими — возник в полном смысле в соцсетях, в ХХI веке. Только это уже ритм самих обертонов, и, конечно, чтобы он был, нужно его хотеть. Нужно хотеть не рассудочного, а целого контакта, в котором проявится личность, а не ее часть, и в многомерном, а не линейном времени. Нужно хотеть не знания, а не-знания ничего вне полноценного контакта (иногда его называют словом «любовь», не путать со словом «секс», но это уже излишки). Нужно забыть про «политику», «ангажемент», «этику» и «эстетику», «граммарнаци» с «обсценной лексикой» (где все опять по-отдельности) — так же, как в прошлом веке искусство кино забыло про фон и фигуры, слова и музыку. Настроиться нужно на то, что все время есть что-то не «над тобой», а «наравне с тобой». Только тогда появится неустойчивый, несказанный, но все же новый образ межчеловеческой реальности, причем более точный, чем в классике.

Конечно, как и в кино, на Фейсбуке сегодня до его сути — как до неба. Поэтому многие почитатели действительно «высокого рационализма» там и не появляются. Многим трудно переносить равенство с «простецом», а многим «простецам» открылось раздолье для продвижения в сети своего лютого нежелания сети и, соответственно, для выплеска своего «Я» без всякого учета другого «Я». Они подписываются чужими именами, трут свои записи и комментарии, пишут гадости и подключают толпу, пытаются воровать деньги и «убивать морально» — делают все то же самое, что и любой современный социум, включая государства, корпорации, банки и банды. Конечно, как и кино, Фейсбук с момента зарождения несет в себе опасную возможность торжества манипуляций и самопрезентаций, и они тоже сильно ускорились:

— Лапунюшка, Земфира с Ренатой — гении, а ты — унылое чмо (это то, чем называют тех, кто за глаза балаболит о женщинах).

— Самовыразилась, ковырялка трухлявая? Теперь сье... к х... собачьим!

— О! сразу виден русский интеллигент. Поганенький и трусливенький.

Тяжело, да. Но при желании не делить на «своих» и «чужих» именно на Фейсбуке становится понятно, что «своих» и «чужих» не существует, и люди не просто «разные». Над «разницей» может быть еще тысяча «единств» по бесконечно дробящимся «обертонам», и в этом процессе Фейсбук — только начальная стадия.