Оригинальная «Жажда смерти» — кино, неотделимое от своего времени: выплёскивание на экран вызванного годами растущей городской преступности национального психоза, дававшее зрителю Нью-Йорк, в котором доведённый до предела обыватель мог взять в руки пистолет и забирать жизнь у несчётного числа гопников с ножами без каких-либо реальных последствий. Это редкий знаковый фильм 70-х, ставший таковым по сугубо неприятным причинам; даже при своём коммерческом успехе он оставался без сиквелов до следующего десятилетия, в котором мастера всего низкопробного Голан и Глобус довели новоиспечённый франчайз до абсолютного — и порой, как в случае «Жажды смерти 3», по-своему восхитительного — маразма.
Голанов и Глобусов в большом кино нынче не водится, но «Жажда смерти» в 21-м веке имела возможность стать чем-то ценным: для этого ей пришлось бы сделать то, на что не решился ни один из предыдущих пяти фильмов, и просто-напросто ответственно подойти к завязке, став в результате либо трагедией (как оригинальный роман Брайана Гарфилда, с которого всё и началось), либо сатирой; первый вариант был бы тем более эффектным при кастинге Уиллиса, по умолчанию куда более обаятельного и свойского, чем Чарльз Бронсон с его амплуа молчаливого ангела смерти. Единственной — и более простой — альтернативой был, пожалуй, прямолинейный римейк, в котором было бы заглажено максимальное количество острых углов, но его ждала неизбежная ловушка: не столь безвкусный на поверхности, как оригинал, он был бы и куда менее запоминающимся.
А впрочем, был ли на самом деле выбор? Фильм, добравшийся до кинотеатров, работает сверхурочно, пытаясь прикрыть свою задницу от откровенно неудобных моментов: семья добропорядочного протагониста становится жертвой не одержимой насилием шпаны, рисующей свастики на стенах, но профессиональных грабителей; главный герой не стреляет до тех пор, пока не стреляют в него; в кадр то и дело вторгаются комментаторы, выражающие разные мнения по поводу происходящего и тем самым дающие фильму иллюзию беспристрастности. И, наконец, если в оригинале Бронсону даже не приходило в голову искать конкретных людей, разрушивших его жизнь (что в более умном фильме служило бы высказыванием само по себе), то герой Уиллиса недолго убивает кого попало, прежде чем получает возможность вершить прямую месть.
Фильм явно не смущает то, каким он в результате становится нерешительным; весь изначальный провокативный фактор «Жажды смерти» в том, что Пол Кёрси — обычный человек, дерзающий вершить правосудие, однако в своей обновлённой версии он чистый герой комикса (хирург днём, мститель ночью; есть у него и костюм, и прозвище), переходящий в героя стандартного боевика про месть. Эли Рот, вдруг выбравшийся на среднебюджетный студийный уровень, какое-то время работает на удивление гладко, легко переходя, например, от сцены домашнего вторжения, снятой как хоррор и уместно тяжёлой, к остроумной нарезке с разделённым экраном, на котором Кёрси одновременно вынимает пули из тел и вставляет их в обойму.
Однако и он, и, что ещё более печально, сценарий, над которым в разное время работали Джо Карнахан и авторы «Эда Вуда» и «Народа против О. Джея Симпсона» Скотт Александер и Ларри Карашевски, вновь отказываются признать ключевой момент: действия главного героя делают его психопатом. Всё наоборот — начиная отправлять людей на тот свет, он залечивает себе душевные раны и находит повод вновь улыбнуться жизни; время до воссоединения с любимой доченькой вполне можно скоротать, невозмутимо пытая одного из напавших на неё с жестокостью, достойной «Хостела».
Так фильм, в целом активно паразитирующий на американском кризисе доступности огнестрелов, выдаёт свою приверженность аргументу о том, что лучший способ бороться с насилием — вооружить больше Полов Кёрси, которые, взяв в руки оружие после десятилетий мирной жизни, разумеется, будут обращаться с ним хладнокровно, точно и без лишнего ущерба. Одновременно он даже в финале продолжает раскрывать свою трусость: «Волна преступности пошла на спад», радостно вещает голос по радио, а значит, можно пока прекратить убивать, развеялся и хватит. В этом смысле как реакционерская фантазия эта «Жажда смерти» даже наглее оригинала, за тем лишь исключением, что ей через 40 лет не быть культурным артефактом.
