«Армагеддец» и «Конец света» с самого начала казались братьями-близнецами. Получив широкую огласку почти одновременно, они пережили чехарду как с оригинальными, так и с локализованными названиями, что только подтёрло разницу между ними. В одном случае конец света или что-то вроде того переживала главная голливудская тусовка шутников, а во втором — уже главная британская. В итоге же оказалось, что разница между фильмами огромна, а то немногое общее, что есть, — оно совсем в другом.
Важное место в обоих случаях занимает треснувшая дружба. Только у Сета Рогена с Джеем Барушелем она — что-то вроде изоленты, которой скрепили дружеские шаржи и пошлые остроты. У Райта и Пегга, вместе написавших сценарий, это часть грустной прозаичной истории, в которой шутки, мордобой и спецэффекты — так, один из способов не показаться занудными стариками.
Пегг играет алкоголика Гэри Кинга, которому под сорок и который на одной из групповых терапий решает повторить лучший день своей жизни — школьный выпускной, когда он с друзьями попытался пройтись по «золотой миле» — двеннадцати барам родного провинциального городка. Ему казалось тогда, что жизнь только начинается, впереди новые горизонты, но вышло как обычно.
Спустя годы друзья разбежались кто куда и переросли себя, а он — нет, он меняться не стал, продолжив жить воспоминаниями и спиваться. В «Армагеддце» он обманом десять минут собирает всю старую банду, а затем ещё полчаса в одиночестве пытается развлекаться, за спиной ухлопывая чужие полудопитые стаканы.
У Райта комедии и раньше были не очень смешные, но это объяснялось специфическим британским юмором, который всё-таки не про «поржать», а про «полыбиться». В этот раз диалоги почти полностью состоят из шуток, подколок, едких комментариев, но из них вызывают смех, пожалуй, только совсем отвлечённые — про старбаксизацию, например. В остальное время смеяться или неловко, или нечему — по крайней мере, если школа и родная провинция давно остались в вашей жизни позади. Потому что на экране разворачивается вполне себе драматическое кино, где Саймон Пегг играет самую сложную и серьёзную роль в своей карьере. Некто Дэвид О. Рассел, к примеру, иногда такое снимает.
О заявленной же фантастической пародии на всяких «Похитителей тел» Райт вспоминает гораздо позже — ровно в тот момент, когда история готова окончательно превратиться в драму. Пегг внезапно убивает «пустышку» о писсуар — и тут же все взбадриваются по обе стороны экрана. Райт вновь превращает маленький город в осиное гнездо, а его бары — в последние пристанища выживших. Там же, в барах и туалетах, он ставит внезапно изворотливые драки: Пегг показывает пьяного мастера, пытаясь одновременно пить и махать кулаком, Фрост рвёт рубашку на груди и скачет, словно мистер Андерсон, а Розамунд Пайк бьётся лицом об стол и метелит ногоруких клонов.
Герои гуськом бегают по тёмным улицам, продолжая пить, теряя друг друга, трезвея и напиваясь снова, чтобы добраться уже до тайной комнаты и высказать заплетающимся языком от лица человечества то, что они, люди, собственно хотят от своей жизни. Но даже в этот момент суть истории не меняется: она по-прежнему о школьных друзьях, из которых спустя двадцать лет могут получиться разве что собутыльники, о постаревшем искателе приключений, который не смог смириться с тем, что приключения прошли, надо искать работу и так далее. История остаётся такой даже в дополнительном финале — неожиданном и, казалось бы, лишнем, но который на самом деле честнее (особенно в части истории героев Фримана и Марсана), чем уход в закат или дружные танцы под «бэкстритбойз».
Космос — холодный, пустой, жестокий и совсем не такой красочный, как в фильмах и на фотографиях. Мы «бороздим просторы вселенной» на допотопных скорлупках, ничуть не изменившихся технологически со времён Гагарина. На Земле забыли, что труд астронавтов — героический. Но они-то помнят, сколько миллиметров обшивки отделяют их от смерти, а также как мало человек вообще может сегодня предпринять, чтобы избежать этой смерти. И вот такому скромному подвигу и посвящён, по сути, фильм Куарона.
Отзывы: [27]
