Отец

Рецензия: Осень патриарха

Для Флориана Зеллера было важно снять этот фильм именно с Хопкинсом, и для этого он постарался сделать для живого мастодонта актёрской профессии именно этот сценарий чем-то очень личным. Хопкинс в фильме «Отец» не просто изображает старика с настигающей его деменцией, он вживается в эту роль, отдавая ей и своё имя (отца зовут Энтони) и делясь даже своим днём рождения (пятница, 31 декабря 1937 года). Сэр Энтони честно и искренне погружается в описанные в пьесе обстоятельства, раз за разом ищет часы, раз за разом не узнаёт дочь и ест принесённую ею курицу, ругается с воображаемым мужем дочери и с не воображаемой сиделкой, в общем, прикладывает всевозможные актёрские усилия, дабы подать зрителю сложносочинённый концепт постановки про обречённое ментальное умирание. И потому два Оскара за лучшую мужскую роль и лучший адаптированный сценарий как никогда оправданны.

Но это не оправдание для самого фильма. Да, это очень нервное и очень личное кино, да, оно обязательно тронет тех, кто хоть раз задумывался о дальнейшей судьбе своих стареющих родителей, и не молодеющих самих себя тоже. Да, невероятная тяжесть, которая накатывает на зрителя под самый финал, когда раскрывается, наконец, истинная глубина погружения главного героя в собственные грёзы, она уже достаточно ценна, ведь это очень непростые эмоции. Но по большому счёту, попытка сделать из камерной пьесы, где персонажей вдвое меньше, чем актёров, настоящий фильм — не удалась вовсе.

Это не фильм, это всё тот же французский спектакль (и постоянные оговорки про Париж, где не говорят по-английски — они все оттуда), где вместо работы камерой — работа по переставлению стульев, а постоянные подмены героев на монтажных склейках, в отличие от театральной реальности, быстро сбивают с толку и вызывают острые приступы головной боли. Но не там, в конце, где хорошо бы, а буквально с самого начала. И потому долгое время кино вынуждено держаться исключительно на сдержанной мимике сэра Энтони, поскольку на беспомощной улыбке Оливии Колман долго не продержишься, не говоря уже о двух раздражающих муженьках.

К тому же, в фильме слишком много самооправданий, чтобы начинать сопереживать героям. Дед реально раздражает, доча реально раздражает, Париж реально раздражает и даже эти часы реально раздражают. Это сильно потом, когда мы всё-таки понимаем, что никто здесь ни в чём не обязан оправдываться (несчастный случай с младшей дочерью так и остаётся неразрешённым, мы не узнаем, кто там был виноват), начинает пора уже зрителю каяться, как же так, мы же тоже на дедушку грешили, насмотревшись на ласковую улыбку Имоджен Путс. Зритель ни в чём не виноват, это режиссёр предпочёл вместо осени патриарха показать нам запутавшегося несчастного старика, впавшего в детство и захотевшего к мамочке. Это заведомое упрощение как раз и не нужно прощать авторам. Старость ждёт большинство из нас, планета стареет, и серьёзные вопросы требуют резонных, обдуманных ответов. А мелодрама — самый простой из возможных путей.