Я милое создание, живущее в этом доме

Рецензия: Женщина в белом

Первый же образ, появляющийся на экране — привидение: расплывчатая фигура в кружевном платье посреди полной темноты, сопровождаемая закадровым текстом, который звучит как нечто с пожелтевших страниц старого сборника мистических рассказов. Произносит его другая девушка, при своём первом появлении заходящая в расположенный на краю леса дом 19-го века, где ей предстоит ухаживать за обитающей в нём престарелой писательницей, и где в ночной тишине особенно хорошо слышен скрип полов и дверей. Голос её с самого начала имеет загробный тон и очень быстро рассеивает сомнения в том, чем всё закончится. «Три дня назад мне исполнилось двадцать восемь лет, — завершает она свой открывающий монолог. — Мне никогда не будет двадцать девять лет».

Так начинается второй фильм Оза Перкинса, сына самого Нормана Бейтса. Его прошлогодний дебют, «Февраль», давал мало оснований считать его интересным новым именем в хорроре — это было очевидно малобюджетное кино, способное время от времени нагнетать атмосферу, но тут же сводившее её на нет мутными сюжетными линиями, мучительно тянувшимися навстречу друг другу, только чтобы столкнуться, наконец, в паре нелепых твистов. Показательно то, что стиль сценариста и режиссёра от фильма к фильму особо не изменился: зловещие долгие кадры, частично или полностью погружённые во мрак интерьеры, во многом загадочные персонажи, саундтрек — лишь кое-какой нервный гул за авторством его брата Элвиса.

Но в антураже строгого классического рассказа про девушку в большом старом доме всё это сразу же обретает смысл и назначение и идёт рука об руку с сюжетным минимализмом. На протяжении большей части картины Рут Уилсон просто бродит по коридорам и из комнаты в комнату, даже не всегда проверяя какой-либо подозрительный шум; Перкинс не чурается громких и эффектных моментов, но знает меру, и большую часть времени, вместо того, чтобы шугать героиню и зрителя, занимается делом куда более деликатным и рискованным — сцену за сценой, кадр за кадром, звук за звуком, склейку за склейкой выстраивает атмосферу устойчивой тревоги, не дающее покоя ощущение, что здесь что-то не так, и нечто необратимо страшное висит в воздухе и дожидается своего часа.

И оступается фильм ровно в те моменты, когда выходит за пределы этого минимализма: в раскрытии предыстории, для разгадки которой вполне хватило бы названия книги и пятен на стене, в злоупотреблении литературными закадровыми речами, из-за чего они ближе к финалу рискуют перейти в самопародию.

К счастью, всё это быстро отходит на второй план, стоит режиссёру вновь сфокусироваться и состроить очередную тихо источающую напряжение композицию, в которой стратегически расположены лестница, лампа и дверной проём, скрывающий за собой целый тёмный мир. Ему безмерно помогает Уилсон, чья противоречивая, даже странная героиня — в одной сцене она выглядит и ведёт себя как ухоженная строгая гувернантка, в другой как приземлённая студентка, — в конечном счёте предстаёт одинокой, неловкой женщиной с печально предрешённой участью. Она — сама того не знающая героиня истории о призраках, почти целиком рассказанной шёпотом. Когда же в первый и последний раз раздастся крик, будет уже слишком поздно.