Незнакомая дочь

Рецензия: Параллельные матери

Попробовав себя в самоизоляционном альманахе «В домашних условнях», Мэгги Гилленхааль почувствовала себя в силах взяться за полноценную режиссуру, и выбор сюжета для дебютного фильма вполне очевиден: «Незнакомая дочь» в своей литературной базе — это развёрнутый роман-рассуждение о сложностях материнства, очень близкий режиссёрке как возрастно (они с героиней фактически ровесницы), так, по всей видимости, и в смысле взаимоотношений с двумя дочерьми, потому ничего удивительного в том, что хотя сама Мэгги в своём фильме решила не сниматься, но визуально три ключевых актрисы — и Оливия Колман, и Дакота Джонсон, и Джесси Бакли — играют её почти портретное сходство. То есть автор видит в этом сюжете именно себя, её интересуют какие-то личные моменты, личные страхи, которые она готова максимально педалировать на экране, а насколько это ложится в основную сюжетную канву — не очень важно.

Так итальянский роман пусть и перенесён формально на англоязычные рельсы, и это постоянно сбивает, но куда большей «локализации» подвергся основной плот сюжета, в который не только искусственно привносятся разные второстепенные мужские персонажи вроде совершенно призрачного Эда Харриса, но и полностью переделывается сама драматургия — внутренний монолог заменяется обрывочными клаустрофобическими воспоминаниями, а кино со временем становится буквально триллером про потустороннее, в котором последовательно деконструируемое материнство разве что не демонизируется.

Леда-Колман бродит между домом и пляжем в постоянном ужасе, каждый случайный конфликт преподносится режиссёром максимально обострённо, окружающая действительность непрерывно наращивает уровень тревоги, зрителю с первого же флешбэка начинает казаться, что с её дочерьми случилось нечто ужасное (хотя они просто уехали в Канаду), этому же способствуют и сцена поисков девочки на пляже, и постоянные испуганные взгляды в сторону Нины-Джонсон (совершенно неузнаваемой в этом фильме), и напряжённые переговоры с барменом в стиле «вы молодец, но не делайте так больше».

Когда же в итоге выясняется главный сюжетный излом романа, а в кадре появляется муж Гилленхааль Питер Сарсгаард, тут картина окончательно начинает играть красками не то самобичевания, не то какой-то попытки автоанализа, что всегда идёт во вред фильму, который визуально продолжает работать в стилистике подражания изначально лёгкому итальянскому кинематографу, все эти переводческие эпизоды тоже работают в эту же канву, а вот общая фрустрированность большинства персонажей, их эмоциональная холодность и призрачная полупрозрачность на выходе получается такой калькой итальянской линии последнего сезона «Утреннего шоу» — те же пустые арендованные виллы, те же поездки на автомобилях по горным серпантинам, те же конфликты в публичных местах и в общем-то тот же финал.

При этом материнские страхи и амбивалентность взаимоотношений матери и детей Гилленхааль вполне успешно удаётся экранизировать теми самыми флешбэками, и если бы она в пути больше уделяла внимание конфликтам героинь, а меньше отвлекалась на общение с призраками и этой призрачной куклой (большую часть времени кажется, что «незнакомая дочь» — это она и есть), то фильм от этого бы только выиграл. А без тщательно выверенных деталей остаётся непонятным и то, какую роль в этом всём играет Калли, и к чему все эти конфликты с действительностью в кинотеатре и на пляже, и что за проблемы у автора с гнилыми фруктами и отчего-то гудящим маяком. А вот при каких обстоятельствах героиня всё-таки вернулась к дочерям — узнать и хотелось бы, но нам этого не покажут, окончательно путая нас в аллюзиях и постоянных обмороках.