Тарас Бульба:

Сцена первая. Речь.

На экране ЧЕРНО-БЕЛЫЙ дождь.

СТУПКА начинает произносить РЕЧЬ.

ЗРИТЕЛЬ (перебивая): А чо картинка и звук такие лажовые?

РЕЖИССЕР: Какая разница, такой талантище ничем не испортишь!

ОН ЖЕ СЦЕНАРИСТ: Но попытка – не пытка…

СТУПКА заканчивает произносить РЕЧЬ.

РЕЖИССЕР: Хватит, не документалистику снимаем. Так, автора процитировали, что у нас дальше по плану? А, да. Драмы мне, драмы!

Телефон в кармане у КОРНЕЛЮКА начинает исполнять одну из трех его любимых монофонических мелодий. На экране возникают титры а ля «фильм дублирован на киностудии им. Горького в 1981 г.».

ЗРИТЕЛЬ проникается величием картины.

ГОЛЛИВУД офигевает.

Сцена вторая. Хутор. Бульба встречает сыновей.

СЦЕНАРИСТ: А вот эту сцену мы полностью украли из одной книжки. «Тарас Бульба» называется. Слава богу, что только эту, а то бы автор в суд подал…

ЗРИТЕЛЬ: А что, есть еще и книга?...

ГОГОЛЬ офигевает.

Сцена третья. Бульба с сыновьями уходит в Сечь.

РЕЖИССЕР: Драмы мне, драмы!

Мать смотрит вслед сыновьям. Телефон в кармане у КОРНЕЛЮКА начинает исполнять вторую из трех его любимых монофонических мелодий.

ЗРИТЕЛЬ опять проникается.

ГОЛЛИВУД опять офигевает.

Сцена четвертая. Воспоминания Андрия.

ЗРИТЕЛЬ (сломав всю драматичность момента): А почему опять черно-белая картинка?

РЕЖИССЕР (потупив взор): Телеканал «Россия» краску забрал на «17 мгновений весны»….

ПЕТРЕНКО: Эй, вы чо, я же вам не Ступка!

Сцена пятая. В Сечи.

ЮНГВАЛЬД-ХИЛЬКЕВИЧ: Товарищ Д’Артаньян, на соседней площадке уже все переоделись, вас дожидаем. Они щас от скуки все шпаги мне переломают, а их еще зеки делали 30 лет назад, раритет.

Д’АРТАНЬЯН ВСЕЯ РУСИ: Тысяча чертей!

КАЗАК (бросает на землю труп): Нет у тебя больше жены, полковник!

СТУПКА: Врешь, дома она сидит, а чего это ты тут мне притащил, я знать не знаю и ведать не ведаю.

РЕЖИССЕР: А и правда, на кой ляд он это притащил?

ОН ЖЕ СЦЕНАРИСТ (намекает): Времени два часа, а драмы ни понюшку табака…

РЕЖИССЕР: Драмы мне, драмы!

Сцена шестая. Битва.

Казаки скачут на каменную крепостную стену на лошадях, лошади ржут, сначала от смеха, потом от страха. На заднем плане статисты лениво машут в воздухе саблями. На переднем плане РЕЖИССЕР из двух рук поливает КАЗАКОВ кетчупом.

ЗРИТЕЛЬ офигевает.

ГОЛЛИВУД в обмороке.

РЕЖИССЕР (потупив взор): Деньги потратили на натуру, на битвы не хватило. И вообще, у нас тут не псевдоисторический блокбастер. Драмы мне, драмы!

ОН ЖЕ СЦЕНАРИСТ: Щас будет…

СТУПКА: Есть ли еще порох в пороховницах?

КАЗАКИ (дружно): Есть!

СТУПКА: Есть ли еще порох в пороховницах?

КАЗАКИ (как-то менее дружно и слегка раздраженно): Есть, есть!

СТУПКА: Есть ли еще порох в пороховницах?

КАЗАКИ (недоуменно и вразнобой): Есть! Он, что, оглох?

СТУПКА: Есть ли еще порох в пороховницах?

КАЗАКИ (плюют): Тьфу! Да не пошел бы-ка ты…

РЕЖИССЕР (довольно потирая руками): Последнее вырежем, остальное – блеск!

ОН ЖЕ СЦЕНАРИСТ: Вообще-то это шутка была…

РЕЖИССЕР: Какие тут шутки, у нас тут не комедия!

Сцена седьмая. Предательство Андрия.

НЯНЬКА (пробравшись под покровом ночи в лагерь КАЗАКОВ через ТАЙНЫЙ ПОДЗЕМНЫЙ ХОД): Привет тебе, казак запорожский. Хоть ты и можешь всех перебудить и наш ТАЙНЫЙ ПОДЗЕМНЫЙ ХОД выдать, но ПАННОЧКА просила передать, пока не померла: подайте на хлеб, люди добрые, мы сами не местные!

ПЕТРЕНКО: Хоть я и не вижу логики в том, что тут происходит, ну да ладно.

РЕЖИССЕР: У нас тут не детектив, зачем нам логика. И это… Драмы мне, драмы!

ПЕТРЕНКО (срывая с ПАННОЧКИ одежду): Драмы так драмы. Ну, хоть секс будет, а то жеж скукотища.

Телефон в кармане у КОРНЕЛЮКА начинает исполнять последнюю из трех его любимых монофонических мелодий.

Сцена восьмая. Тарас Бульба убивает своего сына.

СТУПКА: Предателей Император Всея Руси, Малыя, Белыя и Пушистыя, приказал мочить в сортире. Поскольку сортиров тут нет, а гадим мы в кусты, то и мочить тебя будем там.

Уводит ПЕТРЕНКО в кусты и мочит.

РЕЖИССЕР: Драма где?

Д’АРТАНЬЯН ВСЕЯ РУСИ: В …! Ой, нет, это в сцене про письмо турецкому султану должно было быть. Каналья!

Сцена девятая. Гибель казаков.

КАЗАКИ гибнут на поле боя. От одного к другому бегает ОПЕРАТОР «Вестей недели».

ОПЕРАТОР (упираясь объективом камеры в лицо Д’АРТАНЬЯНА ВСЕЯ РУСИ): Расскажите нам свои ощущения! За что вы погибаете?

Д’АРТАНЬЯН ВСЕЯ РУСИ: Больно мне. За Рррррусссь-матушку!

ОПЕРАТОР бежит к следующему.

Д’АРТАНЬЯН ВСЕЯ РУСИ: Изверг! Добей или раны перевяжи!

ЗРИТЕЛЬ проникается.

ГОЛЛИВУД в реанимации.

Сцена десятая. Казнь Остапа.

РЕЖИССЕР: Эх, ну наконец-то. Щас развернемся, сама Тарантина позавидует!

ОН ЖЕ СЦЕНАРИСТ: Но ведь у Гоголя черным по белому: «Не будем смущать читателей картиною адских мук, от которых дыбом поднялись бы их волоса»…

РЕЖИССЕР: А драма?

СЦЕНАРИСТ: И правда, чего нам тырить у других.

ВДОВИЧЕНКОВУ ломают все места, где есть кости, а за где нет, подвешивают на крюк.

ЗРИТЕЛЬ в восторге. ТАРАНТИНА завидует.

Сцена одиннадцатая и последняя. Казнь Тараса Бульбы.

Все скачут неизвестно куда и зачем.

ЗРИТЕЛЬ: Куда скачут?

СЦЕНАРИСТ: Книги надо читать, а не глупые вопросы задавать.

СТУПКУ сжигают на костре. Он хохочет дьявольским смехом, от которого писается сам ДОКТОР ЗЛО.

РЕЖИССЕР: Драмы мне, драмы!....

Но телефон Корнелюка молчит.

КОРНЕЛЮК (спохватившись): А я это, еще и на «Ионике» могу!...

Конец фильма.

голосуй