Наркоз:

Прекрасно помню обстоятельства в которых была зафиксирована неудача операции: не запуск донорского сердца, после которого ассистент хирурга и ассистирующая сестра стали собирать инструменты, а анестезиолог поплелся разговаривать с мамой упершего. Это похоже на реанимационные мероприятия? Аппарат искусственных се6рдца-легких имеет весьма ограниченные возможности, он может поддергивать жизнедеятельность весьма краткий срок, дающий возможность разгрузить сердце пациента далеко не на все время операции, и каждая секунда его работы пагубна для организма. Человек не живет только потому, что в него воткнуты трубки качающие туда заменитель крови. И сам аппарат, и организм умирающего требуют постоянного контроля.

Ну ладно, допустим все это действительно ненужный натурализм, но мне кажется, вы сами написали главную проблему фильма: в нем постоянно что-то становится неважным. Начиная психологическую драму, создатели плавно перемещаются в медицинский триллер, и мотивация персонажей становится неважной, затем прыгают в детектив, и уже медицина становится неважным. Затем снова возвращаются в драму, и уже детектив идет прахом. А зрителю только и остается гадать: что же важно в данный момент?

Законы жанра, уважаемый, hunter, не потому называются законами, что за их нарушение расстреливают, а потому что рождены поколениями драматургов и сценаристов. Потому что позволяют донести зрителю идею автора максимально ярко и эффективно. И что пренебрегать ими, нужно быть гением. На манере Паззолини или Параджанова. Это им можно приостыть любую условность сюжета, потому что их фильмы не драматургия, а скорее уж метафоричный поток сознания. Своеобразная картинная галерея.

Увы, но Джоби Харольд и до Иньярриту не дотягивает, не то что Парджанов.

А между тем, в сюжете вовсе не все так безнадежно. Давайте немного поиграем?

Фильм начинается сразу с больницы. Герой готовят к операции. Мы мало про его знаем, но знаем, что он счастлив, окружен любящими его людьми, и ничто не предвещает никакой беды. Даже операцию ему делает лучший друг. Никаой страдальческой атмосферы, все замечательно.

Операционный зал, ободряющие слова друга, многочисленная бригад, легкая суета, все сосредоточены и собраны. Все по высшему разряду. Дыхательная маска, лицо друга, темнота.

Вы когда-нибудь бывали под общим наркозом, hunter? Ваш покорный слуга был. И вот что я вам скажу: снятся сны. Очень яркие и причудливые. Поэтому мне совершенно непонятно, зачем нужен был создателям «синдром бодрствования». Что он позволил, с точки зрения драматургии? Добавил в сюжет мистики и элементы ужаса? Зачем?

Итак, никакого синдрома, герою просто начинают снится сны. Мозг начинает ревизию самых счастливых моментов его жизни. Вот ту мы и начинаем знакомится с жизнью главного героя. Потому что убей меня бог, я не понимаю, почему в «Наркозе», нас знакомили с героем дважды? Причем первые 40 минут фильма вызывали полное недоумение у зрителя, и он смотрел фильм только и исключительно благодаря анонсу. Все просто ждали – ну когда же заявленный в релизе ужас? Это напоминает классическую оперу, в самом плохом смысле слова: все пришли на Хворостовского, а сюжет понимают только благодаря либретто.

Итак, герой начинает наслаждаться собственным счастьем. Сцена, за сценой, мы видим, как он находит свою любовь, как общается с мамой, как решает возникший конфликт между матерью и невестой… И тут выясняется, что подозрение мамы относительно молодой невесты не так уж беспочвенны. Что вовсе не счастьем наслаждается мозг главного героя, а пытается состыковать некие подсознательно воспринятые шероховатости и нестыковки. И постепенно перед нами вырисовывается картина заговора против главного героя. Заговора, который он, находясь под наркозом на операционном столе начинает осознавать. Параллельно мы видим ход операции, и некоторые детали ее говорят зрителю, об реальности рисуемой спящим сознанием картины. Это своеобразный мостик между сном и реальностью.

И вот герой, наконец понимает: его задумали убить. Ему надо проснуться. Ему надо остановить операцию, ему надо что-то сделать. Он должен что-то сделать… Но увы, все тщетно.

И тут, мы снова в операционном зале и видим катастрофу. Сердце не запущено. Бригада врачей в панике. Попытка, еще одна… Клиничес4к5ая смерть, сознание главного героя гаснет, он проваливается в не бытие… Первый, ложный финал картины.

Следующий кадр – герой открывает глаза, он в реанимации, язык еле ворочается, на груди шрам, чувствует он себя отвратительно, но жив. Жив! Но что произошло? И вот рядом друг и невеста, они улыбаются сквозь слезы, и рассказывают герою все: неудачный подбор трансплантата, неудача с запуском донорского сердца, жертва матери ради жизни сына…

И вот теперь вопрос: что же видел наш герой во сне? Правы ли были его подозрения? Жизнь его вне опасности, или… Или вслед за матерью, ему судьба потерять и лучшего друга, и свою любовь? Ведь если он прав, они постараются убить его, довести план до конца.

Нашему герою, предстоит выяснить что случилось, найти доказательства заговора, спасти свою жизнь, разобраться с невестой и другом.

И здесь возможностей для настоящей детективной драматургии самого высокого психологического накала – пруд пруди.

И не факт, что именно так, или приблизительно так выглядел сценарий изначально. Уж больно получившийся результат похож на продюсерско-маркетинговую правку «для оптимизации коммерческого использования продукта». Ну любят наши менеджеры от кино продавать 2 в 1, 5 в 1, 55 в 1…

голосуй