Мои черничные ночи

Роман, спасибо за информативный рассказ о фильме. Правда прочитала я ее уже написав свою. Интересно Ваше мнение. Вот ее текст:

"Намедни, у меня случилась пара свободных часов. Ответ на вопрос: Что делать? - подкинула афишка фильма «Мои черничные ночи». Да, конечно я читала о нем в обзоре кинопремьер. Признаюсь, что изучение киношных обзоров, - моя давняя слабость. Мнение обзорного кинокритика внушало надежду на вкусное и местами умное зрелище и афишка добавляла фильму загадочности. Итак, я выпила чашечку зеленого чая и отправилась в темный зал…

Я немного опоздала…На экране златокудрый и аристократичный Джуд Лоу с пустыми зеркальными глазами подчевал несчастную Элизабет черничным пирогом…Сюжет прост и банален - американскую девушку Лиззи – бросил парень ради другой… с горя бедняжка пошла бродить по ночным улицам славного Нью-Арка, пока не набрела на кафешку с русским названием «Ключ»…Там ее и встретил наперевес с черничным пирогом, который всегда оставался не востребованным, хозяин кафешки в исполнении милого Джуди. Логично, что брошенная девушка, заказала себе именно никому ненужный черничный пирог (подобное притягивает подобное;).

Само собой девушка излила герою Джуда свою печаль, долго и безутешно рыдая на его плече в захламленной подсобке кафешки. После сего события она стала каждый вечер приходить в кафе «Ключ», чтобы со вкусом «поедать» свою печаль - «никомуненужный» черничный пирог - и беседовать за жисть с хозяином кафешки. Герой Джуда (убейте не помню, как его звали, поэтому далее буду звать его просто «Джуд») оказался этаким философствующим субъектом – он поведал Лиззи о том, что любит просматривать записи камеры внутреннего наблюдения, установленной в его кафе – «Удивительно, так много не замечаешь в повседневной суете». Забегая вперед, скажу, что этакая восточная созерцательность – это основная черта, как главных героев фильма, так и его создателя. Буддийскую созерцательность можно разглядеть в неспешности темпоритма киноповествования, в замедленной созерцательности видеоряда, в кодово-ключевых высказываниях героев «про самопостижение» в отражении себя в других и в мире.

Но вернемся к бедной Лиззи. Она решает ухать подальше от Нью-Арка, чтобы залечить «черникоточащую» рану. На прощание она вручает ключи от квартиры своего бывшего возлюбленного (читай – ключи от своего сердца) Джуду. И уезжает, чтобы подобно героям античного эпоса сразиться с ветряными мельницами жизни, побеседовать с мудрым сфинксом, побороть своих чудовищ и познать самое себя.

Пару недель спустя, мы обнаруживаем Лиззи в за тысячу километров от Нью-Арка в придорожной закусочной. Работа официантки, что может быть лучше, чтобы затаиться и наблюдать. Причем наблюдать в «две смены», днем в закусочной, ночью – в баре. Сфинкс не заставил себя долго ждать. Он явился в образе полицейского-алкоголика Арни, с грустными глазами и разбитым сердцем. Каждый вечер Арни приходит в бар, чтобы «в последний раз» утолить виски свою жажду любви и справедливости. Лиззи, проглотившая свое «черничное горе» целиком, без труда нашла свое отражение в цедившем свою боль по капле Арни. Сью-Линн –непокорная и свободолюбивая – ушла, бросила, растоптала…задушила. Да, без нее не жизнь. Быть с ней, быть любой ценой. Ценой собственной жизни, оставив Сью-Линн неоплаченный любовью счет. Так Арни «ответил» на «черникоточащий» вопрос Элизабет.

5-ти минутный, почти без склеек, крупный план – рыдающая и пьяная от вины и вина Сью-Линн, исповедуется Лиззи. «Он душил меня своей любовью…Порой мне хотелось, чтобы он умер и освободил меня…». Но Арни умер, чтобы остаться с ней навсегда, заключив «виновную» в своей любви навечно.

И снова Лиззи в пути. Прямо по курсу - ветряные мельницы бутафорского Лас-Вегаса. Игра с Фортуной, здесь может обернуться игрой с Судьбой. В казино ночь незаметно сменяет день, освобождая Лиз от мук бессонницы. Лиз по-прежнему тихонько подглядывает за жизнью…Мужчина и женщина играют в покер… то есть, конечно же в любовь. Девушка ставит все на карту и…проигрывает. Все… у нее больше нет денег, чтобы продолжать игру…и никто не хочет ссудить ее. Она отправляется в бар за своей порцией «черничного пирога». Но Лиззи дает девчушке шанс отыграться, ведь у Лиззи в ее «черничном» прошлом шанса не было.

Сорвать куш не удалось. И новоиспеченные подруги на серебристом ягуаре отправляются за новым шансом. «Не доверяй никому и всегда считай карты» - учит Лиззи девчушка-игрок, не обращающая внимания на настойчивые звонки… своего мобильного телефона. Наконец, она позволяет Лиззи ответить… «Они сказали, что твой отец в больнице. Он очень совсем плох. Он умирает…». «Поверь, он «умирает», уже не в первый раз. Все чтоб заманить меня в гости…Помни – «не доверяй никому!»». По приезде оказывается, что «НЕ доверять» уже больше НЕкому. История с осиротевшей девчушкой-игроком дала Лиз ответ на вопрос: можно и нужно ли довериться новому чувству и новому человеку - прорастет ли любовью выжженная земля ее сердца.

Во время своих странствий Лиз не порывала связи Джудом, переправляя к нему свои мысли в открытках без обратного адреса. Джуд радовался этим весточкам. И даже больше он ее искал…Ведь в тот последний вечер в Нью-Арке, когда она съела весь пирог целиком и уснула на барной стойке…Крошки на ее губах - крохи ее боли – были бережно собраны его поцелуем …

Минуло 300 дней, и Лиз вернулась в Нью-Арк, к себе самой и… к нему. К Джуду. В «Ключе» все по-прежнему – место за барной стойкой, зарезервированное для нее, черничный пирог и преданный Джуд. –-«Я чертовски проголадалась!...» -«Что ты будешь, может черничный пирог?» -«Неет, я буду стейк с картошкой» - «С пюре или с жаренной?»- «И той и с другой»…Но на закуску все-таки был черничный пирог. Наконец, пирог съеден до крошки. Довольная Лиз вновь засыпает…чтобы пробудиться от поцелуя «прекрасного принца», когда сладкое молоко его губ сотрет последние крохи ее «черничной» горечи.

Оптимистичный финал. Но от фильма у меня осталась послевкусие грусти и убежденности в том, что каждый человек навечно одинок. Потому как главные герои фильма даже, несмотря на случившуюся любовь, остаются герметичными и самозамкнутыми системами. Глаза Джуда абсолютно прозрачны, но в них не отражается ровным счетом ничего, и Лизз с поистине с олимпийским спокойствием глядит на своего нового возлюбленного. Наверное в таком «загерметизированном» прочтении персонажей «виноват» восточный человек Кар-Вай. Ведь на Востоке проявление чувств строго регламентировано, а в некоторых случаях и табуировано. А может быть «герметичные» отношения героев – это просто реалии жизни жителя современного мегаполиса. Одиночество в толпе. И даже в любви. Этакая экзистенциальная бесприютность. Быть может.

Главная ценность фильма – для меня – это финальный кадр, выведенный на киноафишу. Кадр молочно-черничного поцелуя, где сплетенье фигур героев образует древний символ слияния стихий мужского и женского, светлого и темного, Инь и Ян. Слияния, которое возможно только в Любви.

P.S. Должна признаться, мое первое впечатление о фильме совсем другим, мне он показался «простовато-пустоватым». Честно говоря, хотелось написать издевательскую рецензию. Но когда я начала «расписывать» фильм, прокручивая в голове все «кино» с самого начала, я стала слой за слоем погружаться в смыслы фильма, минуя его герметичные оболочки. И в тот момент, как поставила финальную точку в своей «рецензии» я поняла и прониклась фильмом. «Мои черничные ночи» напоминают мне восточную поэзию – хайку и хоку. За простотой повествования скрывается бездна смыслов, но открываются они лишь тому, кто умеет и хочет их почувствовать… «Все на свете видели мои глаза. Но вернулись к вам, милые хризантемы».

голосуй