Изображая жертву:

Выражаю благодарность А. Гордону за то, что я смог увидеть фильм «Изображая жертву».

Любое произведение имеет смысл (и возникает желание) обсуждать, если оно оказывает влияние, как на аудиторию, так и, в первую очередь, на критика. С точки зрения формы каждый обратит внимание на то, что знакомо ему больше всего, то на что он привык смотреть и при этом видеть. С точки зрения значимого содержания, больше всего нас беспокоит несовершенство. Это та область, которая подлежит заполнению, или нами, или теми, кто должен прийти к нам на помощь. Обсуждение – активный акт, поэтому первой реакцией обсуждающих будет ответ профессионала, который знает главную причину влияния. Кто-то будет обсуждать художественные средства: неуместная «театральность», «кино про кино», кто-то обнаружит некие системные несостыковки, например неоправданная «эклектичность образов». Кому-то захочется написать внушительную статью, основанную на подсчете количества матерных и просто грубых слов в фильме, может быть сопоставить данные с результатом статистического анализа «Плюмбума» и «Курьера». Все это действительно может иметь значение, ведь каждый «видит» на своей «волне». Но по настоящему значимые произведения цепляют гораздо глубже, оставаясь на уровне подкорки, даже когда мы уже нашли слова, чтобы дать рациональное объяснение оказанному влиянию. Такие произведения содержат некую жилу, прикрытую часто несовершенным телом. Эта жила, пронзающая и собирающая актеров, при участливом просмотре переплетается с жилой проходящей в нас самих, актерах играющих по эту сторону сцены. Актер не должен понимать роль (хотя, нелишне пытаться это сделать), актер ее должен пережить. Попытки разъяснить замысел со стороны труппы, режиссера или даже автора, к сожалению, отражают лишь их частное мнение, а не суть того, что «сработало». Они могут рассказать лишь про обстоятельства «содеянного». Чтобы проникнуть в суть нужно попробовать выйти из роли профессионала (сначала письменно изложив свое мнение) и постараться посмотреть на произведение глазами невинного ребенка: без тени гордыни, с надеждой на важный ответ, безмолвного вопроса.

Я увидел в этом фильме детдом и толпы беспризорников, которые хотят быть людьми: взрослыми, богатыми, счастливыми. Главное – они хотят Быть и делают для этого все, на что способны дети. Они повторяют в своих действиях осколки поведения взрослых. Часто гротескно, еще чаще невпопад. Именно это зачастую веселит нас в детях. Но этот фильм, все же, не комедия. Эти дети одиноки, и только желание жить заставляет их падать и снова вставать. Им очень тяжело и частенько они делают себе смертельно больно, чтобы взрослые почувствовали их боль, услышали их крик, и пришли на помощь: приласкали, утерли носы, а может, и поставили в угол. Но нету в фильме этих взрослых…

Однако, в этой истории есть два подростка, чье поведение возмущает до глубины души. Один из них (Валя, по ходу пьесы изображает жертву), может и не осознает, что он самый старший, но чувствует – он самый проницательный, опытный и быстрый. И как он использует свои «преимущества»? Он глумится над детворой. Он просчитывает на три шага вперед и подталкивает падающего, сначала понарошку, а потом и всерьез. Он как мим, шаг в шаг следует за «жертвой», провожая и даже поддерживая ее, позволяет упасть и безучастно смотрит в след, как бы провожая свою законченную роль. Он чувствует свою силу, но не находит себе места в этом «детском саду», и его сила оборачивается в саморазрушение. Второй подросток – почти брат близнец (на сцене – капитан, ведет следствие). Он готов признаться, что он постарше. Но как личность он еще не дозрел. Для него важна дистанция между ним и окружающими «малявками», чтобы почувствовать свою самость. Все на что он способен – окрик, осуждение окружающих. Он праведник, а все кто вокруг чуть ли не специально сводят его с ума своими неуместными, глупыми и жестокими действиями. Он замыкается в поддержании образа своего совершенства, и не замечает, что взрослых-то вокруг нет! Что больше некому поддерживать вокруг тот порядок, который уже сформирован в его мировосприятии. Он сходит с ума, так как пытается продолжать слушать и записывать, а уже пришла пора практических занятий, и голос лектора сменил бессвязный гомон. Эти два подростка похожи в своей безответственности, причем в первую очередь за самих себя. Они стараются быть маленькими детьми, закрывая глаза на свою новую роль в этом детском доме. Крики и плачь их только раздражают, но не побуждают к действию. Они отказываются признать, что не видят никого постарше: возможно в детдоме могут находиться только дети до 18 лет, а воспитатели появляются только в самом крайнем случае (кстати, старшеньким тогда влетит «по полной»). Так или иначе, фильм заканчивается на безрадостной ноте. Первый подросток «заигрался» и сделал роковой шаг вслед за «своей жертвой», так и не приняв на себя новой ответственности, а второй пока продолжает обличать глупость и бессмысленность… теперь уже своих ровесников (в фильме, ему приходится вести следствие по делу бывшей «жертвы»). Можно лишь догадываться, как далеко заведет его стремление объяснять себя, опираясь на окружающий хаос.

Детдом превращается в дурдом, и фильм не предлагает решений для изменения этого маршрута. Он заканчивается немым взором детворы, полным надежды, презрения и бесшабашного озорства на два самых ярких образа – двух переростков, чье самолюбование и, одновременно, неуверенность в себе, не позволяют принять ответственность за жизнь сопливых и крикливых малышей. «Большим пацанам» не дают советов, а этот фильм именно для них. Радует, что многие люди смеются при просмотре фильма – у нас добрые и озорные ребятишки!

Там тоже нашел отзывы:

http://community.livejournal.com/izhertvu/

голосуй