Троя:

«Ты – лучший из людей»,

или На самом деле все совсем не так, как в действительности.

Эпиграф.

Кто разрушил стены Трои,

Разорил гнездо Приама?

Это Будда Гаутама,

Это Будда Гаутама.

Не Парис и не ахейцы

Виноваты были тама,

Всей петрушкой верховодил

Мрачный Будда Гаутама.

(В. Степанцов).

Удивительное дело – буквально все, посмотревшие «Трою», включая и лиц мужеского пола (что странно, поскольку на них-то прекрасные глаза Эрика Баны не производят столь гипнотического действия, как на нас, несчастных), так вот, все твердо убеждены, что Гектор – это образец высокого благородства и прочих нравственных ценностей. Безусловно положительный герой, словом.

Милые дамы и гипотетические господа! Попробуйте взглянуть на этого персонажа иначе.

Пролог.

«Ты – великий царь, потому что любишь свою землю». (Кто, кому и при каких обстоятельствах говорил цитируемые фразы, я, с вашего позволения, уточнять не буду, – и так все помнят).

Давайте разберемся для начала, кто такой Гектор по своему социальному статусу. Все просто вроде бы: царевич, наследник трона, главнокомандующий армией, ну и добропорядочный семьянин, для полноты картины. Прошу вас обратить особое внимание на слово «царевич». Это не столько высокое положение, сколько тяжелая работа, не столько привилегии, сколько обязанности. Его долг – "служить царю и Отечеству" (в самом высоком смыле этих слов, никакой иронии!), т. е. его долг – заботиться о благоденствии своего народа в мирное время, защищать его в случае нападения врагов и воспитать наследника, который будет всем этим заниматься после его смерти.

И Гектор, с одной стороны, постоянно демонстрирует свое "служебное соответствие" – говорит красивые слова о любви к родной стране, о любви к отцу, о том, что он, мол, служитель своей Трои, «Это моя земля, и мой народ. Я не хочу, чтоб он испытывал муки, потому что мой брат добыл себе трофей» и т. д. И армией командует талантливо, и папу слушается, даже когда не согласен с ним, и о жене и ребенке заботится.

Но! С другой стороны, ключевые для сюжета поступки "отважного Гектора" доказывают нам нечто совсем иное. Не верите? Посмотрите «Трою» еще раз. Он как минимум четырежды за фильм предает интересы этой своей Трои. Посчитаем?

I. «Допусти я битву с Менелаем, ты сейчас оплакивал бы сына, а не приветствовал бы дочь».

Первый раз – позволив Елене остаться на корабле.

Ведь знал же преотлично, что это даст Агамемнону долгожданный повод к войне! Скажете, о братишке заботился? Ну так запер бы его в трюме, пока не образумится, а Менелаеву супругу послал... до дому. А если он, допустим, не считал возможным диктовать Парису свою волю и признавал за ним право на самостоятельные решения, значит, должен был отпустить его вместе с дамой сердца. Парис не маленький мальчик, как-никак на дипломатические переговоры ездит от имени царя, значит, может и должен сам отвечать за себя и за свои поступки. И ХОЧЕТ отвечать, что характерно: «Я уйду с ней, и ты не должен отвечать за мое решение». Но Гектор пока не готов признать за братом такого права. Был у него и третий выход – немедленно отпустить обоих на все четыре стороны, объявив, что они изгнаны из Трои. Так и Парис был бы жив, и у греков не нашлось бы достаточно веского повода для нападения на Трою. Но, похоже, это даже в голову ему не приходит, Парис для него – дитя неосмысленное. И Гектор заявляет, что у него нет выбора, хотя выбор очевиден: либо жизнь и благополучие одного инфантильного царевича, либо жизнь и благополучие десятков тысяч людей, целого народа. За который, между прочим, и Гектор, и Парис как правители несут личную ответственность.

II. «Моему брату сегодня ты особенно нужна».

Второй раз – когда не позволил Елене тихо уйти из Трои к своему Менелаю, изнывавшему под стенами от жажды мести. Ты, говорит, брату моему сейчас нужна. Подумать только, какая безграничная братская любовь! К этой любви я еще вернусь – позже.

Между тем уход Елены снял бы формальный повод к войне, и вся заварушка вполне могла бы закончиться мирными переговорами. Ну, выплатили бы компенсацию за моральный ущерб и за дорожные издержки греческой армии, не обеднели бы, Троя – город богатый. И вполне неприступный, что немаловажно. Брать его штурмом – это гарантированно большие человеческие потери для атакующей стороны. Вассальные цари вполне могли и не поддержать Агамемнона (не к ночи будь помянут!) после возвращения его братцу блудной жены. Думаете, им так уж хотелось рисковать жизнями своих людей ради интересов того, кто совсем недавно отнял у них независимость и растоптал их гордость? Или ради добычи, львиная доля которой наверняка достанется не им, а царю всех царей? Одиссей это вполне ясно высказал после первой попытки штурма города.

Да Гектору еще и помочь бы надо было Елене с уходом из города, проследить, чтобы никто не помешал! А он что сделал?

III. «Это бесчестно! Он недостоин быть сыном правителя! Если он не станет драться – Троя обречена. Отойди в сторону, царевич Гектор!»

Третье предательство – и это уж совсем ни в какие ворота! – убийство Менелая. Бесчестное, позорное даже с точки зрения простого воина, а для наследника трона и полководца и вовсе непростительное.

Сами посудите: согласно общепринятому для воюющих сторон ритуалу, условия поединка были таковы, что один из сражающихся должен умереть от руки другого, только тогда бой считается формально завершенным, а конфликт исчерпанным (и Парис это абсолютно точно знал, когда сказал свое гордое: «Войны не будет!». Это был ЕГО выбор и ЕГО долг). Отказ Париса закончить бой – это уже нарушение ритуала, дающее грекам право начать военные действия. А уж убийство Гектором чужого противника – это не просто нарушение ритуала, это преступление, это втаптывание в грязь законов, защищать которые, между прочим, – священный долг сына царя, военного лидера страны, как теперь сказали бы, главы исполнительной власти. (Только не говорите мне, что законы плохие были - они всегда плохие для кого-нибудь. В любом случае, других тогда не было и быть не могло). Такой поступок автоматически влечет за собой кару – даже если (вслед за авторами фильма) снять со счетов гнев олимпийцев, все равно греки получают моральное превосходство, а это крайне существенно для той эпохи, авторы сами это неоднократно подчеркивают. Или вы полагаете, Менелай просто так, для красного словца брякнул, что теперь Троя обречена? А Приам только из соображений сохранения престижа царской семьи шептал: "Бейся с ним, сынок", – когда "бейся" уже очевидно означало "умри"?

Ну не имел права Гектор вмешиваться в ход поединка, не имел права подходить к отползающему Парису, объявлять бой законченным, а на совершенно справедливое требование Менелая отвечать вероломным ударом меча! Меня лично этот эпизод шокировал. Неужели больше никого?

IV. «Отец, прости меня, если чем-то тебя обидел. Я служил тебе, как умел».

И, наконец, последнее предательство. Андромаха была абсолютно права, сказав мужу, что он НЕ ДОЛЖЕН биться с Ахиллесом.

Эта битва не нужна Трое – традиционный бой двух воинов, в котором судьба города могла решиться без массового кровопролития, уже состоялся. О нем была речь выше.

Более того, эта битва смертельно опасна для Трои, поскольку может оставить ее армию без того единственного командира, за которым все троянцы готовы в огонь и в воду без тени сомнения («И с нами Гектор! Да, мы победим!»). Командира, который "умеет выигрывать сражения". Командира, который – так уж сложилось – незаменим.

Ахиллес слишком сильный противник, Гектор сам видел, насколько он хорош. Уже в день «высадки десанта» у царевича были хорошие шансы умереть от его руки. И уж конечно, Гектор слышал, что Ахиллес – лучший воин Греции. Он и сам знает, что проиграет этот бой, и тем самым оставит армию обезглавленной, сына сделает сиротой, а отца лишит наследника, на которого тот возлагал все надежды. И в этой ситуации все, что считает возможным сделать наш положительный герой - это показать своей будущей вдове путь бегства из обреченной сожжению (им лично обреченной!) Трои!!!

Какого черта?!

Ведь не боги же его под руку толкали! Гектор в паре с Ахиллесом в течение всего фильма регулярно демонстрировали вполне скептическое отношение к олимпийцам.

Или скажете, ему гордость не позволила проигнорировать вызов? Так ведь гордость – понятие относительное. Раз уж гордость не помешала ему пренебречь воинской и царской честью во имя спасения Париса во время боя с Менелаем, то и теперь мог бы повернуть дело так, чтобы она, гордость, не слишком пострадала. Например, приказать лучникам немного пострелять в сторону Ахиллеса, но так, чтоб не попасть ненароком. Ну, покричал бы тот еще немного это пресловутое "гектА-А-Ар!", охрип бы и пошел себе, солнцем палимый, умирая от стыда и злости, в свой вигвам. А троянцы бы улюлюкали вслед.

Так ведь нет же, вышел за ворота и...

Что тут говорить. Он сам все сказал.

«Я видел смерть, и нет в ней никакого геройства, и нет в не поэзии».

Итак, до четырех мы досчитали. Обвинение высказалось, слово предоставляется защите.

V. «Ты любишь меня, брат? Ты будешь меня оберегать от врагов?»

Давайте попробуем понять, почему он ВСЁ ЭТО сделал.

И в первом, и во втором, и в третьем случае мотив назывался ровно один – любовь к брату. Как трогательно. Любовь к брату важнее всех прочих видов любви, которые он сам, бывало, с пафосом перечислял? Выходит, важнее. И еще выходит, что это не столько любовь, сколько комплекс вины перед Парисом. За то, что тот слабее, глупее (не интеллектуально, а в смысле бездарности политической и военной), за то, что не Парис - наследник короны, в конце концов. За то, что Парис всегда был в его тени, незаметный и ничего не решающий. За то, что Гектору не доводилось испытывать за брата гордость, а вот стыд – неоднократно. Вспомните-ка, что Гектор сказал ему, уходя на смерть?

И заметьте, этот комплекс вины не ему одному достался. Недаром Приам не захотел отправить Елену обратно в Трою – ведь ее «умыкание» было ПЕРВЫМ самостоятельным решением Париса, пусть трагически неудачным, пусть опасным, но своим! И меч Трои, символ ее могущества, он не с бухты-барахты отдал именно младшему сыну – он этим хотел ободрить мальчика в его ВТОРОМ самостоятельном решении, вызове оскорбленного соперника на честный бой. Вы обратили внимание, насколько нелегко далось Гектору согласие с этим решением Париса и Приама? Кажется, он впервые рискнул допустить, что брат уже взрослый. Жаль, это длилось недолго.

А как с четвертым пунктом обвинения? Да все так же. Более опосредованно, но и здесь просматривается мотив искупления вины – вины за то, что не выполнил свой долг в трех первых случаях. Это своего рода самоотвод, отказ от своего социального статуса, от своей миссии, хотя он, как мне кажется, был идеально подготовлен к ней. Что ж, «порой боги благословляют утром, а вечером проклинают». Гектор признает, что не справился, не смог быть тем, кем был рожден. Не смог перешагнуть через свои чувства. И прощения у отца он просит именно за это.

Все это можно понять, а значит, и простить (не мы ведь погибли в Трое в ту ночь, так отчего бы не простить?). В конце концов, он же человек, а не терминатор дюралевый. Более того, тем, как поступил Гектор, можно восхищаться. И НУЖНО восхищаться. Не каждый смог бы, сделав такой выбор, пойти по этому пути до конца, не опуская головы. По правде говоря, только двое в этом фильме смогли остаться собой даже тогда, когда цена, которую надо было уплатить за это – гибель. Мы слышали их имена в эпилоге.

VI. Эпилог.

И что же мы имеем в сухом остатке?

Гектор – положительный герой? Конечно, нет. Так значит, отрицательный? Да ни боже мой!

Я, собственно, к чему клоню. Одна моя подруга, которой я подсунула эту писанину для предварительного прочтения, спросила, зачем я «наехала» на Гектора, он ведь хороший. Да кто же спорит?! Он замечательный, и что-что, а наезжать я на него не собиралась.

Просто, по моему глубокому убеждению, «Троя» – не экранизация Гомера и не история о том, как в битве бобра с ослом вопреки исторической традиции победило осло. Это фильм о людях, каждый из которых – живое воплощение символа инь-ян. В любом из них есть свет и тьма, и в самом сердце света, в истоке самых благородных поступков таится зерно мрака, а в глубинах тьмы, если взглянуть пристально, увидите искру света. Все персонажи «Трои» – люди. А Гектор... Гектор – лучший из людей.

Мда. Чем дальше, тем пафоснее у меня выходит. Ладно, раз пошла такая пьянка, придется окончательно перейти на высокий штиль.

Смотрите, вот стоят пред вами

Отважные герои, имена которых

Бессмертной славою хранимы,

И девы, чья любовь – судьбы подарок.

Но стоит вам в глаза их заглянуть, –

Какое пламя в них – божественный огонь ли,

Огни костров ли погребальных,

Иль отсветы горящей Трои?

голосуй