Удушье

Что за зверь такой - Паланик? И с чем его едят?

Зверь весьма уродливый, а с чем едят, о том в приличном обществе не говорят. Поскольку писатель не много ни мало вознамерился разрушить личные и общественные стереотипы о самых что ни на есть привычных вещах. Иными словами, о столпах, на которых зиждется Самый Большой Самообман. О том, что Любовь должна быть только прекрасной и никакой другой. О том, что если делать все правильно, то неизбежно будешь богат и счастлив. О том, что родители – самые близкие люди на Земле, а семья – сама большая ценность. И все такое прочее. Самое страшное, что это у него очень хорошо получается. Как – отдельный разговор.

Паланик, прекрасно понимая, что в этом мире постмодернизма все дороги уже пройдены, а таблетки подъедены, отправляет читателя якобы неизведанными путями, производя простейший обман зрения. Свой дикий микс из несовместимых идей он помещает в нервно-символическую оболочку, сначала ударяя ею как следует по мозгам и эмоциям, вызывая то рвотные позывы, то приступы восхищения, а потом снисходительно позволяет перечитать и впитать все то, что кажется ему важным, но спрятано за внешней оболочкой. И читателю кажется, что Паланик открыл ему нечто невообразимо новое, не подозревая, что он все это знал, просто к нему нашли ключик, открыв дверцы подсознательного и вывалив на него правду об окружающих и о нем самом.

Что здесь важно с точки зрения кинематографа? То, что экранизации Паланика должны включать несколько необходимых компонентов.

Это, во-первых, то самое многообразное и гармоничное сосуществование самых несовместимых идей: кардинально противоположных точек зрения, самых болезненных заблуждений, враждебных друг другу мировоззрений. Перемешать все это в нужных пропорциях – дело тонкое, здесь нужно либо следовать рецептам автора, либо знать свои.

Во-вторых, это нерв. К сожалению, это не менее сложно. Нерв у Паланика настоящий, живой, болезненный, оголенный. Идеи и люди у него сталкиваются в самых жестких коллизиях. Он не жалеет своих героев. А главное, они сами себя не жалеют, а если жалеют, то такой жалостью, которая неведома большинству. Поэтому нерв Паланика бьет с размаху, не жалея и читателя тоже. Разве что изредка.

И третье, не менее важное и сложное – это стиль, построенный на символах и деталях. Ни одно событие, ни одно место, ни один предмет, удостоенный интереса писателя, не появляется в произведении просто так. Все эти детали и символы – те самые ключи, что Паланик все время подбирает к подсознанию читателю, и очередной подходит. Они – мост от идей писателя к вашей голове и вашей душе. Опасный мост, но необходимый. Без них не было бы того контакта, что устанавливается при прочтении книги.

Перенести Паланика на экран до сего дня пытался только Финчер. И то ли в силу своего невообразимого таланта, то ли просто попадания в одну струю – ведь Финчер в своих фильмах тоже умеет выстраивать идеи, нерв и символику – но первая экранизация Паланика удалась на славу, и «Бойцовский Клуб» ожил на целлулоиде, заиграв всеми своими гранями. Если того же вы ждете от фильма Кларка Грегга, то делаете это зря.

Трудно сказать, что именно хотел в своем фильме показать режиссер. Какие цели он преследовал, добившись в сценарии практически дословного пересказа сюжета, но при этом растеряв все идеи, что несет в себе книга. Взяв на главную роль замечательного Сэма Рокуэлла, но не выжав из этого блестящего актера и капли того персонажа, что представляет собой Виктор Манчини. Вытащив из книги все те сцены, что должны стучать по голове и нервам и безбожно кастрировать их. У Грегга музей живой истории – просто музей живой истории, сумасшедшие старухи – просто сумасшедшие старухи, а тень на стене – просто тень на стене. Паланиковское Удушье у него превратилось в убогую симуляцию того, что кто-то поперхнулся едой. Возможно, режиссер не знал, что дословный сценарий – вовсе не секрет успеха, даром, что книги Паланика – готовый сценарий, переделывать нечего. Но то, что в книге написано пером, да так, что и топором не вырубишь, с легкого мановения руки режиссера исчезает с экрана. Потому что нерв на экране нельзя описать закадровым голосом, а детали и символы не становятся таковыми, если просто попадают в кадр. Над всем этим надо тщательно работать. У Грегга же получился телеспектакль с хорошими актерами, забавный для того, чтобы не уснуть, но недостойный называться экранизацией Паланика.

Хотите Паланика на экране – пересмотрите «Бойцовский Клуб». А «Удушье» пока еще ждет своего режиссера.

/Идущий/

голосуй